В своей собственной жизни Люциус Малфой уже долгие годы жил, как будто в порядке эксперимента над собой и всей Магической Британией.
Он всегда имел собственные цели, ставил их четко, даже если они были не совсем правильными с морально-этической точки зрения, но отвечали интересам его социального слоя и семьи. Он планировал шаги, предвидел реакции и умел надавить на болезненные точки как соперников так союзников, но добиться своего. Потому что на пути к важной цели не важно, насколько грязным был этот путь и насколько испачкались сапоги, если перчатки остались чистыми. Он умел держать лицо и представить перед магами таким, каким его хотели и боялись видеть – сильным, хитрым, уверенным в себе до самолюбования и самовозвышения. Этакая игра в  античное божество, снизошедшее до простых смертных. Роль, которую он опробовал самой первой. И эта роль приносила свои плоды. С ним считались, покупаясь на сверкающий образ холенного аристократа, пекущегося об интересах Британии, школы. За этим блеском меркло даже сомнительное прошлое, от которого удалось откреститься, но не забыть. Для всех он был жертвой заклятия подвластия темного мага, невинно обвиненным в пособничестве представителем влиятельного рода. Меценатом и помощником. Именно так и было, только мало кто догадывался кому на самом деле все это время помогал Люциус.
Не важно, что другие называют его предателем только потому, что он не сидел в тюрьме, теряя годы. Красивый жест преданных делу слуг идеи. Вот только толку от него не так уж и много, если разобраться. Что они могли из тюрьмы, кроме как быть причастными к судьбе пропавшего господина. А он, оставаясь свободным, мог подтачивать систему изнутри, готовя ее к воплощению идеалов. Да так, что ни единого пятнышка не появлялось на мантии до определенного момента.
Не используя непростительных, он сумел добиться того, что министры и судьи ели с его рук, хватая слова и идеи на лету. Если бы не Дамблдор. Вездесущий магглолюбец. Которому страшно было доверять наследника. Он один умел портить игру, в решающий момент шахматной партии выкидывая на доску джокеров. И все принимали новые правила. Но и здесь Малфой не успокаивался, осложняя жизнь директору школы. Потому что мог. Единственное чего он не предвидел – Поттер. Глупый мальчишка, упрямый как мул, но прямой как удав в оцепенении.
У него портить игру получалось гораздо лучше. Начиная со смещения Люциуса с должности главы попечительского совета, кончая отсидкой в Азкабане. Даже не так. Кончая защитой семьи Малфой на суде. После которой окончательно покачнулось положение Малфоя.
Люциус не тот кто просит, у него лучше получалось брать. Но пришлось освоить и роль просителя, и унижения и ощущение собственной гадливости. И за это Люциус винил не себя. Себя винить дело неблагодарное. И уж точно неблагодарное дело оставлять все на волю проведению. Оно никогда не бывает справедливо к ждущим ее милости. А значит надо снова заявлять о себе. Доказывать свою полезность. Это умозаключение вызывало горькую усмешку и сильно отдавало отчаянием, продемонстрировать которое он не имел парва.
Он столько раз доказывал миру свое право на превосходство, что доказать полезность будет новым опытом. Быть может нужным опытом.
Все эти мысли, грозящие приступом паранойи, Люциусу навеял визит в то место, с которого начались его самые большие промахи. Он был на пороге школы, за последние два года несколько раз сменившей директоров. Не иначе покойный Дамблдор проклял свою должность, умирая.
Сегодня он прибыл по просьбе одного из профессоров и члена попечительского совета. Полученное от нее письмо удивило Люциуса, но и привлекло возможностью влиться в деятельность, в которой он может быть действительно полезен.
Опять это неприятное слово, так царапающее восприятие себя самого.
На пороге личного кабинета профессора Макларен, Люциус остановился, поправил безупречно сидящую мантию, пригладил волосы, примерил дежурную приятную улыбку, постучал и после разрешения, вошел.
- Добрый день, миссис Макларен. – манерно растягивая слова, поприветствовал женщину маг
- Я получил ваше послание и так же как и вы обеспокоен происходящим в школе. Приятно, что среди профессорского состава есть еще неравнодушные люди, готовые проявить свою точку зрения на происходящее.
Школа – стоячее болото, меняющее людей. Здесь все создано для того, чтобы затачивать людей под один стандарт. Что профессоров, что студентов. Если ты в школе, должен соответствовать определенным стандартам. А значит инакомыслие карается. Порой не только осуждением.

- Вы не представляете, как все это беспокоит меня. Я не мог остаться в стороне, когда в школе происходят подобные события,  - ровно, словно речь шла о погоде, ответил мужчина, мимолетно осматривая кабинет коллеги по совету. Невольно возникал вопрос, как эта молодая, смелая женщина, имеющая собственное мнение и желание действовать соответственно ему, попала в школу? Что она здесь забыла? В этом мертвом месте, где люди не имеют права отрываться от основной массы коллектива? И сколько она, такая не как все. Сможет оставаться личностью, пока ее не сломают под общий шаблон коллективной этики и морали? Какие цели преследует эта уверенная в себе женщина, осознанно вставая против системы и понимает ли она чем это может обернуться?
Бросая новый взгляд на лицо собеседницы, Люциус мысленно усмехнулся. Макларен не производила впечатления восторженной самоотверженной дурочки, жертвовавшей собой ради идеи. Таких выдает нервозность движений и маниакальный блеск глаз. То, что он видел перед собой, не было безумной попыткой отстоять правду, здесь был твердый и уверенный расчет. Вот только на что рассчитывает эта особа, пока оставалось загадкой. Впрочем, это была не проблема Люциуса, решать такие загадки. Если цели их сходны, можно попробовать плыть в одной лодке, пока это удобно обоим. Что будет после того, как удобно быть перестанет, и какие собственные цели преследует он сам, вмешиваясь в дела школы снова, Люциус примерно представлял, но пока не хотел заострять на этом собственное внимание.
- Так какие наказания получили малолетние преступники? – теперь сдержать эмоции не получилось. Люциус слишком хорошо представлял себе политику школы, старающуюся нивелировать малейшие проблему для Хогвартса, путем утаивания вопиющих случаев подростковой жестокости и безрассудства. Он сталкивался с таким слишком часто и был свидетелем попустительства управляющего аппарата школы, когда дело касалось наказания отдельных студентов и профессоров. Особенно, когда потерпевшими выступали ученики слизерина. 
Слизерин всегда стоял особняком в школе. Дети чистокровных семей, зачастую знающие больше представителей всех других факультетов о мире, в котором они живут, о традициях и особенностях, умеющие держать марку и знающие себе цену, были как бельмо на глазу остальных. Им всегда доставалось больше, у них подмечали каждый промах и непременно ждали пакостей. Неизвестно откуда возникло это предвзятое отношение, но оно было особенно явно в годы обучения Люциуса, несколько лет после этого. Пожалуй, только Снейп смог немного поправить ситуацию. Как декан он был не плох, пока не раскрыл свою подлую продажную сущность. По крайней мер он старался защищать свой факультет. Что ж, выходит теперь он продал и детей, когда доверявших ему. Нападение на студентку слизерина. Что и следовало ожидать.
- Я надеюсь, что управление школой внимательно отнеслось к этой ситуации? – излишней, преступной мягкости можно было ожидать от Дамблдора. Тот всегда был чудаковатым. Имел любимчиков и тех, чьи жизни стоили гораздо меньше. Почему-то среди первой категории было слишком много гриффиндорцев, а среди второй слизеринцев. Но это Дамблдор! Он никогда не был удачным директором. С его тараканами в голове и не мог им быть. Про мнению Люциуса, считавшего, что принцип «разделяй и властвуй» хорош на войне, но совершенно лишний в школе, где итак хватает проблем с подростковой неуравновешенностью.  От директора Голда он ожидал иной политики.
Нет. Не обратного попустительства. Не привилегий слизерину, хотя, видит Мерлин, умные, воспитанные в лучших традициях мира слизеринцы и заслужили некоторых прав. Хотя бы справедливости. И наказания для тех, кто этого заслуживает. Жесткого наказания.
По мере беседы с профессором, Люциус неосознанно вцепился в набалдашник своей трости и все сильнее сжимал зубы. Флора Кэрроу. С некоторых пор это имя на слуху у всех. Но не все видели ее такой. Какой видели ее чистокровные волшебники. Юная леди выросла на глазах Люциуса, потому что была крестницей его жены. Мужчина имел возможность наблюдать, как из маленького. Милого в своей неловкости карапуза, Флора  росла и превращалась сначала в смышленую и подвижную малышку, а потом в утонченную леди. Все, кто имел возможность общаться с Флорой знали, что эта добрая, отзывчивая девушка с тонкой душой. У кого может подняться рука на это нежное существо? И за что? Что она сделала тем малолетним ничтожествам, что рискнули поднять на нее руку?
- Вы очень правильно сделали, что привлекли меня к этой проблеме, миссис Макларен. И правильно, что решили поговорить со мной до встречи с директором. Я был в курсе произошедшего, но очень многих подробностей не знал и даже не представлял с какой проблемой придется столкнуться. Я рад, что в школе появился такой профессор. То, что вы еще и член попечительского совета делает вас незаменимым союзником в борьбе за справедливость в этой школе.
Не смотря ни на что…. При этой фразе Люциус ощутимо дернулся, но скрыл ненужную реакцию за попыткой поправить лацканы мантии и внимательнее взглянул на собеседницу. Хотела ли она задеть его за живое? Или фраза вырвалась сама собой, не неся оскорбления? Попытки указать на истинное место Люциуса? Он не знал. Не хотелось бы думать, что над ним издеваются
- Не смотря ни на что, я глава попечительского совета, - ухмыльнулся Люциус – смею надеяться, что мои слова будут услышаны директором Голдом и не будут проигнорированы. Как и ваши беспокойства. Вы хотели бы, чтобы ваши сомнения озвучил я? Илии вы готовы высказать претензии директору лично?
Если девушка предпочтет не связываться с собственным начальством, Люциус поймет. Не каждый рискнет выступить против работодателя, даже если имеет на это право. Люциусу не впервой требовать ответа у директора школы, но впервые он будет разговаривать с человеком, которого действительно может говорить по существу. Без словесных кружев и запудривания мозгов сахарной пудрой.